Гражданин тьмы - Страница 23


К оглавлению

23

- О чем ты. Толя? Конечно, я знала Дмитрия Самсоновича. Больше двадцати лет... Ты не заболел, родной мой?

Слащавая неискренность доконала меня окончательно. Все сомнения развеялись.

- Но прежде ты не называла его Димочкой!

- Как же не называла?! Всегда называла.

- Врешь!.. Может, ты и старшего Зенковича называла Самсончиком? Может быть, лучше сказать обо всем прямо?

- Что сказать?

- А то. Признаться своему доверчивому дураку мужу, что спала с обоими. Дескать, бес попутал. Прости, Толечка, больше не буду. Тем более одного уже Бог прибрал. Или Дьявол, тебе виднее.

- Толя, опомнись! Как у тебя язык повернулся?!

Я расхохотался "добродушным" мефистофельским смехом.

- Ну и как старичок себя показал? Не оплошал в постели?

Бледное лицо Маши перекосила гримаса боли. Тоже, разумеется, искусственная. Едва слышно она пролепетала:

- Мне трудно будет забыть этот разговор.

- Тебе и не придется! - изрек я торжествующе. Я уже понял, что дальше выяснять что-либо бессмысленно. Когда баба упирается в своем вранье, ее хоть на куски разрежь - не признается. Мое терпение истощилось. Тог же внутренний голос подхлестывал: "Давай, Толя, действуй. Не будь слюнтяем. Какие доказательства еще нужны? Развратная тварь! Так сделай то, что обязан сделать каждый уважающий себя мужчина. Соверши поступок".

- Непонятно другое, - сказал я печально, хотя испытывал небывалый прилив какой-то радостной энергии. - С какой стати ты приплела сюда партийные деньги? Допустим, Зенкович подонок. Допустим, перевертыш. Но он же честнейший человек. За всю жизнь копейки чужой не тронул.

- Я не говорила, что он присвоил деньги... Толя, давай, померим температуру? Давай вызовем врача? - На ее глаза, как две бусинки, навернулись слезы, тоже, естественно, лживые. Смешно вспомнить, сколько раз прежде она покупала меня этими слезами и я становился в коварных руках податливым, как воск.

- Врача? - переспросил я саркастически. - Сейчас вызовем. Только не ко мне, дорогуша.

Все дальнейшее произошло как бы само собой. К Маше я испытывал скорее презрение, чем ненависть, ненавидеть ее не за что, слабое, лукавое создание, но оставлять без наказания тоже нельзя. Она предала, разрушила нашу семью, столько лет водила меня за нос, и лучше бы ей не родиться на свет, чем спутаться со стариком Зенковичем. Я перегнулся с кровати и вместе со стулом подгреб ее к себе. В руках почувствовал силу необычайную и принял это за добрый знак.

- Чего ты, Толечка, чего? - забеспокоилась Маша. - Словами скажи, чего хочешь? Чайку поставить?

- А вот чего! - Я повалил ее на кровать, ухватил поудобнее и начал душить.

Она захрипела, но не сопротивлялась, и это меня смутило. Я чуть-чуть ослабил зажим, дал ей раздыдaться. Светлые, серые очи заглянули мне прямо в душу.

- Толечка, хочешь меня убить?

- Так надо. Маня. Сама после поймешь... Давай, покричи для порядка.

- Зачем? Если надо, убивай.

И в конце всего она попыталась восторжествовать, оставить за собой последнее слово. Это меня разозлило. Стараясь больше не встречаться с ней взглядом, я навалился и душил до тех пор, пока наши тела не содрогнулись в имитации смертного совокупления. Лицо у Манечки посинело, и я нежно поцеловал ее в губы.

- Видишь, как все просто! А ты, дурочка, боялась. Эх, не надо было изменять. Это ревность, Манечка!

Последнюю фразу я произнес в больничном кресле в экзаменационной комнате. Еще горел на губах ее прощальный поцелуй, но я уже видел перед собой старшего наставника Робентропа, Джона Миллера, хмурого японца Су... Сознание мутилось от горя: Машенька умерла. Я так же был в этом уверен, как и в том, что земля вертится. Я сам убил ее.

- Неплохо, неплохо, - прогудел японец. - Параметры обнадеживающие. Не исключаю, Гай Карлович пожелает лично ознакомиться. Любопытный экземпляр.

Присутствующие в комнате радостно загалдели. Все смотрели не на меня, а на светящийся монитор, на котором, словно в помутневшем зеркале, исчезло изображение спальни и - крупным планом - кровати с лежавшей на ней мертвой женщиной.

- Хвалить вас обычно не за что, - продолжал японец, - но для десяти дней результат прекрасный, просто прекрасный. Особенно учитывая неадекватность субъекта. Поздравляю, ребята. Возможно, это прорыв.

- Ваше превосходительство! - счастливо кукарекнул Робентроп. - Вы заметили, ни малейшего сбоя? Ни тени мнения. Абсолютно осознанный противоестественный акт. Полагаю, через месяц запустим на конвейер.

- А вот это не тебе решать, милейший, - остудил японец. Санитары сняли с меня шлем, и один поднес чашку с пубоватой жидкостью. В ту же секунду я ощутил, как кишки разрывает невыносимая жажда. Единым махом осушил сладковатый приятный напиток, припахивающий водорослями. Су Линь наблюдал за мной с загадочной улыбкой.

- Что скажешь, Иванцов? Понравилось тебе?

- Что именно?

- Не притворяйся. Ловко женку придушил. А ведь она ничего плохого не сделала. Жестокий ты человек, Иванцов. Истинный интеллигент.

- Направленные зрительные импульсы, - с надеждой возразил я, - Рад, что угодил, господин Су, но ведь это только игра.

- Как знать, как знать... - засмеялся японец - и все остальные дружно загоготали, включая санитаров. - Во всяком случае, экзамен сдал с первого захода. Больше скажу. Если повезет, станешь папочкой множества россиянчиков. Но не будем торопиться. - Японец шаловливо пощекотал мой голый живот своей черной указкой-иглой. - Джон, срочно контрольные замеры и радикальная биочистка.

- Слушаюсь, ваше превосходительство...

23