Гражданин тьмы - Страница 73

С профессором обсудили виды на третье тысячелетие, а после того как к ним присоединился Жора Самойлов, тихонько спели новый гимн Александрова на старые слова Михалкова. Настроение у Варягина заметно улучшилось.

- Чего припозднился сегодня? - поинтересовался у Жоры. - Случилось чего?

Старый скрипач воровато оглянулся по сторонам:

- Не поверите, мужики. Пришло приглашение по почте от какой-то хитрой фирмы. На собеседование. Я сходил, меня не убудет. Аж на Краснопресненскую добирался. Взяли анализы. На той неделе второе собеседование. Если пройду, дело в шляпе.

У Варягина пивная струя взбрыкнула в желудке.

- Что значит - в шляпе? Что тебе обещали?

- Пока не говорят. Но дамочка намекнула, если параметры подойдут, поставят на международный гранд.

- Не ходи туда больше, - сказал Варягин. - А лучше всего беги из Москвы.

- Ты чего, Семен? - Скрипач вытаращил глаза. - Подумай, что говоришь. Может, это последний шанс на ноги встать. Гранд! Что же мне до конца дней своих так пробавляться за ваш счет?

- Он придурок, - сказал Варягин профессору. Тот печально кивнул.

- Музыкант. При этом - еврей. Случай клинический.

- Может, за границу пошлют, - размечтался Самойлов. - Нет, старая гвардия еще свое слово скажет. Запомните, ребята, если повезет, Жорик про вас не забудет. Мы еще увидим небо в алмазах.

- Он в двухкомнатной квартире один прописан, - напомнил Варягину профессор. - Вот, похоже, кто-то и заинтересовался.

- Думаю, все обстоит значительно хуже. В Москве под эгидой МВФ проходит акция "Милосердие без границ". Всех пьющих стариков зарегистрируют, свезут в отстойник и переработают на мыло. В целях экологического оздоровления города.

- Завидуете, - догадался скрипач. - Не могу осуждать. Так уж россиянин устроен. Для него главное, чтобы у соседа корова сдохла. Отсюда по большому счету все наши беды. От местечкового мировоззрения.

Варягин допил пиво и распрощался с приятелями. Он не мог помочь Самойлову, да и никому другому. Как ему самому никто не помог в свое время. Мир с угрожающей скоростью катился в пропасть, и он не видел силы, которая могла замедлить падение. Как врач он чурался мистики, но человек, переживший самого себя, отлично сознавал, что для многих его одичавших сограждан, превратившихся в полулюдей, в полуживотных, апокалипсис стал вчерашним днем, хотя мало кто об этом задумывался. Большинство и молодых, и старых, ежедневно подпитываясь от сверкающего, волшебного экрана, по-прежнему тешили себя надеждой, что вот-вот на их чумовые головы обрушится какая-то неслыханная удача.

Домой вернулся огрузневший, полный смутных дум. В квартиру вошел с привычным ощущением погружения в склеп. Здесь давным-давно никто его не ждал, ни одно живое существо - ни жена, ни кошка, ни птичка, ни рыбка. Иногда, очень редко, он приводил с собой какую-нибудь самочку из самых затрапезных, с кем не надо разговаривать, и, насытив утробу, избавлялся от нее с такой же легкостью, как выбрасывают в помойное ведро колбасную кожуру. Однако именно эта не до конца иссякшая, первобытная тяга к соитию с себе подобным существом, он чувствовал, каким-то таинственным образом удерживала в нем призрачную связь с прежним Варягиным, зубоскалом, тружеником и отчасти романтиком. Наверное, в тот момент, когда женщина станет ему безразличной, и оборвется наконец бессмысленно затянувшийся земной путь.

Но сегодня его ждал сюрприз. Он сперва зашел в ванную, где стянул с себя отвратительную дневную одежду, принял душ и закутался в махровый халат. Потом отправился на кухню, чтобы попить водицы, зажег свет - и увидел сидящего за столом незнакомого мужчину, темноглазого, с короткой прической. По всей видимости, мужчина находился тут давно: в блюдечке лежало несколько окурков. Странно, что, войдя в квартиру, Варягин не почувствовал запаха табачного перегара, чужого запаха - вот что значит усталость и спиртное.

- Садись, Семен Куприянович, - усмехнулся мужчина. - Будь как дома.

Варягин не испугался и даже не насторожился. В облике незваного гостя не было ничего угрожающего, больше того, чём-то он сразу показался ему симпатичным. Улыбка, негромкий голос, расслабленная поза... Варягин и мечтать не мог, что когда к нему подошлют стрелка, он будет выглядеть таким добродушным увальнем.

Он протиснулся к плите, зажег комфорку и поставил чайник. Опустился напротив гостя, вежливо спросил:

- Хотите что-нибудь выпить? Есть "Смирновская" коньяк.

Пришелец расплылся в еще более широкой ухмылке:

- Хорошо держишься, Куприяныч. Почему не спросишь, кто я? Как вошел в квартиру?

- Зачем? Надо будет, сами скажете.

- Тоже верно. От рюмочки, кстати, не откажусь. Варягин поднялся, достал из шкапчика графин с коньяком, из холодильника - сыр, лимон. Не спеша нарезал то и другое. Наполнил две рюмки.

- Слушаю вас... э...

- Иван... Иван Иванович... Твое здоровье, доктор. Выпили, не чокаясь. Сидоркин закурил бог весть какую за вечер сигарету. Он успел составить мнение о собеседнике, и оно расходилось с тем, какое у него было до этого. Варягин не был чудовищем, мутантом, - это просто потерянный, опустошенный, разочарованный во всем человек. Явление Сидоркину знакомое. Самый неподходящий материал для оперативного контакта. Сожженная душа, как пустыня. В ней даже для обыкновенного человеческого страха не осталось места. Не вздрогнул, не заблажил, когда увидел на собственной кухне чужака. Легче растормошить маньяка или наркомана, чем такого плюнувшего на себя, выпавшего из реальности интеллектуала. Никакие посулы и угрозы не годятся, а в моральные максимы они не верят. Фигурально выражаясь, Сидоркин столкнулся с пустотой, у которой осталась лишь призрачная человеческая оболочка. По нынешним временам заурядный случай.