Гражданин тьмы - Страница 104

К оглавлению

104

Запомнили? Владимир Евсеевич Громякин. Повторите, пожалуйста.

У двойника фамилия не вызвала никаких ассоциаций, он послушно произнес:

- Громякин Владимир Евсеевич.

- Сколько вам лет, Владимир Евсеевич?

- Не знаю.

- Вы женаты или холостой?

- Не знаю.

- Вы мужчина или женщина?

- Не знаю.

- В какой стране живете?

- Не знаю.

- Как вас зовут?

- Громякин Владимир Евсеевич.

В стеклянных очах ни единого проблеска эмоций, мертвый взгляд, наполненный смертельной тоской. С таким же успехом можно задавать вопросы роботу. В то же время Иванцов чувствовал, что между ними образовался контакт, хрупкий, как весенний стебелек. И еще он испытал толчок давно, казалось, забытого научного азарта. Если двойник притворялся, то делал это еще более искусно, чем он сам недавно в хосписе.

- Владимир Евсеевич, извините, покину вас на минутку. Вышел в соседнюю комнату. Сидоркин сидел хмурый, а Надин блаженствовала с сигаретой в руке. При его появлении воскликнула:

- У вас получится, Анатолий Викторович! Я же говорила, все получится. Вы очень умный. Не то что я, дура. Иванцов спросил у майора:

- Может, налить ему стопочку? Любопытно, какая последует реакция. Нам в хосписе иногда давали спиртное. Причем перед ответственными процедурами. Помнишь, Надя?

- Мне не давали, - взгрустнула Надин. - Зато каждая мразь норовила изнасиловать.

- Медленно работаете, - сказал Сидоркин. - Уже пора загружать. Не упускайте фактор времени. Иванцова уязвил наставительный тон.

- Почему бы вам не взяться за дело самому?

- Извините, - стушевался Сидоркин. - Беру свои слова назад. Все нервы, будь они прокляты. Насчет спиртного не знаю. Решайте сами. А что это даст?

- Алкоголь высвобождает реакции, притупляет бдительность. Я должен быть уверен, что он не хитрит. Бывшие интеллигенты порой способны на чудовищные мистификации. Знаю по собственному опыту.

Сидоркин любовно перебирал на столе ампулы, нарядные коробочки, склянки.

- Не проще ли вколоть какой-нибудь активизатор? Варягин для начала рекомендовал вот это, смотрите - "Амузонин". Новейшее психотропное средство, разработанное в Пентагоне. Специально для третьих стран. Для изгоев.

- Не ребячьтесь, Антон. Где гарантия, что от вашего препарата он не замкнется?

- Хорошо... Надюша, будь добра...

Надин слетала на кухню и вернулась с чашкой водки и маринованным огурчиком на блюдце. С этим угощением Иванцов вернулся к двойнику. Тот сидел на стуле в той же позе, в какой Иванцов его оставил: руки безвольно опущены на колени, туманный взгляд устремлен в пространство.

- Прошу, Владимир Евсеевич, угощайтесь. Натуральная кристалловская.

Двойник вылакал чашку, как воду, сладко захрустел огурцом, но в глазах ничего не отразилось.

- Как пошла? - улыбнулся Иванцов доверительно.

- Мало, - сказал двойник.

- Ладно, позже добавим... Давайте продолжим беседу. Итак, вы ничего про себя не помните, кроме того что вас зовут Громякиным.

- Я и этого не помню. Но раз вам приятно...

- Хотите, расскажу, кто такой Громякин?

- Зачем?

- Разве вам неинтересно знать про себя еще что-то, кроме фамилии?

- Неинтересно.

Двойник отвечал с натугой и, скорее всего, вообще не стал бы разговаривать, если бы не боялся. Его страх - следствие первичной санитарной промывки мозгов в "Геракле" - тоже хорошо знакомый Иванцову, еще не источившийся до конца из вен, заключался в смутном ощущении, что когда спрашивают, надо быстро отвечать, иначе будет больно, очень больно.

- О-о, Громякин - большой человек, известный политик. У него много власти, много денег, всего много. Народ его уважает, прислушивается к его словам. Он его учит уму-разуму.

- Это я, что ли? - спросил двойник - и его невинное замечание опять вызвало у Иванцова сомнение: не надувает ли? Тем более синюшные губы двойника тронула едва заметная усмешка, дрогнули хищные ноздри.

- Конечно, вы, Владимир Евсеевич. Но пока, к сожалению, не совсем. Есть самозванец, который мешает вам вернуть свое истинное лицо. Чтобы его разоблачить, потребуется ваша помощь. Самозванец силен, с ним не так-то легко справиться. Понимаете, о чем я говорю?

Первый раз в пустых глазах отразился намек на мысль.

- Не хочу никого разоблачать. Оставьте меня в покое. Дайте водки. Больше ничего не надо.

- Вам нечего бояться, Владимир Евсеевич. Вы среди друзей. Водки вы уже выпили. Целую чашку. Куда же больше...

- Тогда отведите, где я был раньше.

- А где вы были, Владимир Евсеевич? На заседании в Государственной Думе?

- В чулане. Там тепло. Хочу спать. Неужели жалко еще чашечку?

Иванцов пошел на уступку, разговор буксовал, никак не входил в русло намеченной схемы. Важнее всего на этом этапе вызвать у двойника доверие, а того уже чуть ли не трясло от страха. Вероятно, мозговая санация задела его психику глубже, чем показалось вначале. Но все-таки контакт был, и то хорошо.

- Владимир Евсеевич, - произнес Иванцов как можно мягче. - Обещаю, здесь вас никто не обидит. И вы получите свою водку. Но сперва выслушайте внимательно, хотя то, что скажу, может показаться неприятным. Этот ваш однофамилец узурпировал все ваши права. Он живет припеваючи, как сыр в масле катается, а вас превратил, прошу прощения, в животное. Отобрал даже память. Вы же не хотите навсегда остаться никем и ничем, без биографии, без семьи, без собственного дома? Иными словами, без всякого будущего. Без человеческого будущего. Хотите или нет?

Двойник сморщился в жалобной гримасе:

104